пожизненный приговор у мойки. Это вдова с Ослицей обращаются с ней холодно или она сама прохладно к ним относится? Этаж за этажом «Паноптикум» исчезает из виду – облака спустились до восемнадцатого. Я отвожу взгляд, а они продолжают опускаться. Высчитываю на бумажной салфетке количество прожитых дней – 7290, включая четыре високосных года. На циферблате без пяти час, и поток трутней изливается из кафе «Юпитер». Наверное, трутни боятся, что их реструктурируют, если к часу дня они не вернутся в залитые флуоресцентным светом соты. Моя пустая чашка стоит среди кофейных лужиц. Что ж. Как только часовая стрелка дойдет до единицы, я отправлюсь в «Паноптикум». Признаюсь, я волнуюсь. И хорошо, что волнуюсь. В прошлом году к нам в школу приезжал вербовщик из министерства обороны. Он говорил, что армии не нужны люди, невосприимчивые к страху: бойцы, которые не испытывают страха, погибают всем взводом в первые пять минут сражения. Хороший солдат контролирует свой страх и использует его, чтобы обострить чувства. Еще кофе? Нет. Еще одну сигарету, чтобы обострить чувства.

Стрелка часов доходит до половины второго – крайний срок давно истек. Пепельница переполнена. Я встряхиваю пачку сигарет – выкурю последнюю. Облака спустились до девятого этажа «Паноптикума». Акико Като вглядывается в туман из окна своего роскошного офиса с кондиционированным воздухом. Чувствует ли она мое присутствие, как я чувствую ее? Знает ли она, что сегодняшний день – судьбоносный? Еще одна – последняя, последняя, последняя сигарета; потом – на штурм, иначе из нервного я превращусь в бесхребетного. Когда я пришел в кафе «Юпитер», здесь уже сидел старик. Он так и сидит, не в силах оторваться от своего «видбоя». Вылитый Лао-цзы[6] из школьного учебника – с голым черепом, сморщенный как орех, бородатый. Другие посетители входят, заказывают, пьют, едят и уходят – и все за несколько минут. Идут десятилетия. А Лао-цзы сидит и сидит. Официантки, наверно, думают, что меня продинамила девушка или что я псих и поджидаю кого-нибудь из них, хочу выследить, где они живут. Звучит ресторанная версия «Imagine»[7] – Джон Леннон[8] от ужаса переворачивается в гробу. Противно до невозможности. Записывать такое – просто позор; наверняка даже те, кто это делал, понимали, что творят мерзость. Входят две беременные, заказывают лимонный чай со льдом. Лао-цзы, сотрясаемый необоримым приступом кашля, рукавом стирает с экрана брызги мокроты. Я глубоко затягиваюсь, тонкой струйкой выпускаю дым через ноздри. Нужно хорошее наводнение, чтобы отмыть Токио дочиста. И чтобы по Гиндзе[9] поплыли гондольеры с мандолинами.

– Заметь себе, – продолжает Вдова, обращаясь к Ослице, – все его жены такие прилипчивые и жеманные создания, что вполне заслуживают своей участи. Как надумаешь замуж, выбирай мужа так, чтобы его мечты точно совпадали по размеру с твоими.

Потягиваю кофейную пенку. На ободке чашки – следы губной помады. Подыскиваю прецедент, чтобы доказать, что касаться губами этой стороны чашки – значит целовать незнакомку. Это увеличило бы количество целованных мною девушек до трех, что все равно ниже среднестатистического уровня. Оглядываю кафе «Юпитер» в поисках претендентки на поцелуй и останавливаюсь на официантке, обладательнице живой, мудрой луносветной шеи с изгибом скрипичного грифа. Шею щекочет прядка, выпавшая из прически. Сравниваю фуксиево-розовый отпечаток на чашке с розовой помадой на губах официантки. Если это и совпадение, то с большой натяжкой. Кто знает, сколько раз чашку мыли, вплавляя атомы помады в молекулы фарфора? Кроме того, у очаровательной жительницы Токио наверняка столько поклонников, что их именами можно заполнить карманный компьютер. В возбуждении дела отказано. Лао-цзы ворчит на свой «видбой»:

– Проклятые биоборги. И так каждый раз, будь они прокляты!

Я допиваю остатки кофе и надеваю бейсболку. Пора идти на поиски родителя.

Холл «Паноптикума», огромный, как чрево каменного кита, заглатывает меня целиком. В пол вмонтированы сенсорные указатели; повинуясь им, иду к свободной пропускной кабинке. За спиной с шипением закрывается дверь, и я запечатан в глухой темноте. Сканер просвечивает меня с головы до ног, распознавая штрихкод на идентификационной табличке. Загорается желтая подсветка – я вижу свое отражение. Выгляжу как полагается, не придерешься. Комбинезон, бейсболка, чемоданчик с инструментами, планшет с зажимом для бумаг. На экране передо мной возникает ледяная дева. Она безупречно, симметрично красива. На лацкане светится бейджик: «ОХРАНА».

– Назовите свое имя, – произносит она, – и род занятий.

Интересно, насколько она человек. В наши дни компьютеры обретают облик людей, а люди уподобляются компьютерам. Я разыгрываю деревенщину, которого обуял благоговейный страх.

– День добрый. Меня зовут Рэн Согабэ. Я – Друг золотых рыбок.

Она морщит лоб. Отлично. Она всего лишь человек.

– Друг золотых рыбок?

– Видали нашу рекламу? – Я напеваю: – «Мы сделаем все для друзей с плавниками…»

– Зачем вам нужен доступ в «Паноптикум»?

Изображаю недоумение:

– Я обслуживаю аквариум фирмы «Осуги и Косуги».

– «Осуги и Босуги».

Гляжу на листок в зажиме планшета:

– Во-во, она самая.

– Сканер обнаружил в вашем чемодане странные предметы.

– Только что получены из Германии. Позвольте продемонстрировать вам фторопластовую кормушку с ионизатором, – без сомнения, вам известно, насколько важна pH-стабильность для поддержания благоприятной среды в аквариуме. Из всех компаний, занимающихся аквакультурами в стране, мы – первые, кто взял на вооружение это маленькое чудо. Могу предложить вам краткую…

– Положите правую руку на сканер доступа, господин Согабэ.

– А это щекотно?

– Вы положили левую руку.

– Прошу прощения.

Проходит целая вечность, и зажигается зеленая надпись: «АВТОРИЗОВАНО».

– Ваш код доступа?

Ее бдительность неусыпна.

Я напряженно щурюсь:

– Так сразу и не припомнишь… Триста тринадцать – шестьсот тридцать шесть – девятьсот шестьдесят девять.

Взгляд Ледяной девы бликует.

– Код доступа действителен…

Он и должен быть действителен. За эти девять цифр я отвалил целое состояние лучшему независимому хакеру Токио.

– …до конца июля. Должна вам напомнить, что уже август.

Вот дешевки! Уроды, дрянь, хакеры дерьмовые!

– Как интересно… – Почесываю в паху, чтобы выиграть время. – Этот код мне дала госпожа… – кидаю страдальческий взгляд на планшет с бумагами, – Акико Като, адвокат из «Осуги и Косуги».

– «Босуги».

– Как вам угодно. Что ж, если мой код недействителен, я, понятное дело, не могу войти, так? Жаль. Когда госпожа Като захочет узнать, почему ее бесценные окинавские серебристые погибли в результате отравления собственными экскрементами, я направлю ее к вам. А напомните, как вас зовут?

Ледяная дева застывает. С такими усердными экземплярами легко блефовать.

– Возвращайтесь завтра, когда обновите код доступа.

Я качаю головой:

– Исключено! Да вы знаете, сколько рыбок на мне висит? Раньше у нас был более